Сиротка. Дыхание ветра - Страница 167

167

Бессвязные жалобы срывались с ее губ, а рука тем временем исчезла в кармане пальто.

— Осторожно, у нее револьвер! — выкрикнул кто-то.

От выстрела задрожали стекла. Все бросились врассыпную, крича от ужаса. Как только Тошан понял, какая им грозит опасность, он закрыл собой жену, но никто не пострадал. Врач, стоявший ближе всего к женщине, сумел отвести руку Амели, и пуля ушла в потолок.

— Господи! — простонала несчастная. — Прости меня, Господи!

Она рухнула на пол, ее тело сотрясали рыдания. Молодая монахиня и врач помогли вывести Амели в коридор. Лора последовала за ними.

— Мадам, — начала она, склонившись к Амели, которую усадили в кресло. — Вы должны меня выслушать! Я понимаю ваше горе, но сын, которого вы оплакиваете, чуть было не погубил невинного ребенка, моего сыночка Луи, которому еще нет и шести лет. Он похитил его, издевался над мальчиком, не давал ему есть и в конце концов бросил одного в пещере, когда у того началась лихорадка. Если бы не мой зять, которого вы осмеливаетесь называть убийцей, я бы никогда не увидела сына. Горе лишает вас рассудка, но произносить подобные обвинения на публике недостойно!

— Что теперь со мной будет? — спросила Амели, дрожа всем телом. — Мне не на кого опереться, я одна-одинешенька!

Тошан, стоявший в стороне, все слышал. Он заметил, как нахмурилась монахиня, и перехватил растерянный взгляд врача. «Еще немного, и симпатии окажутся на стороне этой женщины, — подумал он. — В конце концов, она не так далека от истины. Убей я Трамбле, мне бы ничего не грозило!»

Эрмин, еще не придя в себя от пережитого ужаса, подошла к мужу. «Нам очень повезло, — думала она. — Нас вполне могли убить».

— Киона пыталась предупредить нас, — проговорила она на ухо мужу. — Господи, неужели нам предстоит пережить еще одну трагедию?

— Это моя вина, — вздохнул Тошан. — Мать Трамбле произнесла вслух то, что у других на уме. Этот грязный индеец вполне способен солгать, одурачить всех. Да, можно считать меня виновным. Я не должен был пускаться в погоню за Трамбле в одиночку. Как только я обнаружил, где он прячется, мне следовало предупредить полицию. Это они должны были арестовать его и отправить в тюрьму. Полицейские не раз спрашивали, почему я так не поступил. По крайней мере, его судили бы. Мне жаль эту бедную женщину. Как ей смириться с тем, что произошло? Она будет проклинать меня всю свою оставшуюся несчастную жизнь.

Во время этих переговоров совершенно потерянная Амели рыдала. В окружении директора санатория, врача и монахини она ожидала приезда полицейских. К Эрмин и Тошану подошла Лора.

— Уедем отсюда, — произнесла она устало. — У меня просто сдают нервы. Теперь эта безумная обвиняет Альбертину Ганьон. Клянется, что та была падка на мужчин и деньги, только и мечтала, как бы обосноваться в Калифорнии. Слава Богу, вам повезло, дети мои. Господь сжалился надо мной и не дал мне увидеть, как один из вас падает, сраженный пулей.

— Этого не случилось, — вмешалась в разговор Эрмин, — но пациенты и персонал больницы не забудут этого концерта. Что я пережила!

— Ты как-то легкомысленно к этому относишься, дорогая! — возмутилась Лора. — Нужно изолировать всю эту семейку Трамбле. Надеюсь, что не появится какой-нибудь их отпрыск, чтобы отомстить за родителей! Что до меня, — добавила она, пристально глядя на зятя, — я бы не имела ничего против, убей вы этого человека!

— И вы тоже считаете меня способным на убийство! — проговорил Тошан сквозь зубы. — Я дал слово блюсти закон, а я слов на ветер не бросаю.

Он повернулся и широким шагом направился к двери. Эрмин догнала его и взяла за руку.

— Сейчас не время бежать, Тошан. Мы должны объяснить своим детям, что произошло в действительности. Шарлотта не осмелится говорить на эту тему, и нам, родителям, придется сделать это самим. Ты знаешь, что невиновен. Не дай себя запутать!

Тошан остановился, что еще раз послужило для Эрмин доказательством того, что он научился справляться со своей необузданной натурой. Однако он не сразу последовал за женой. Как раз в ту минуту, когда начальник полиции входил в помещение, Тошан оказался перед Амели Трамбле, которая поднялась со своего места и теперь с безумным видом оглядывалась вокруг.

— Мадам, — проговорил он, — возможно, я для вас и грязный индеец, однако я хочу сказать, что не убивал вашего сына. Я не сразу обратился в полицию, совершил большую ошибку, что не прошло для меня без последствий. Я оказался один на один с вашим сыном. Мы начали драться, он нанес мне три удара ножом, я оттолкнул его, и он рухнул на землю, ударившись головой о каменный выступ. Вам, вероятно, это уже говорили, но я хочу повторить это. Мне жаль вас. И, поскольку здесь присутствует доктор, пусть представители закона примут во внимание, что вы действовали в состоянии, близком к помешательству. Я прошу у вас прощения…

Свидетели этой сцены не могли понять, что происходит, в отличие от несчастной Амели. Тошан был искренен, она не сомневалась в этом, и его признание помогло ей покончить с кошмаром. Собственное поведение с каждой минутой казалось ей все более и более абсурдным. Неужели она, всегда мирная и боязливая, достала револьвер своего сына из ящика буфета в том тайном жилище, которое он указал ей месяц назад? Почему, прочтя в газете, что певица Эрмин Дельбо дает концерт в санатории, она решила отправиться туда в надежде, что муж молодой женщины также будет там и она сможет отомстить?

— Я не хотела никого убивать, — пробормотала она. — Хотя мне приходило это в голову. Мне хотелось навредить вам, месье, и вам, мадам! — Амели указала на супружескую пару. — Мой муж Наполеон так поносил вас, и потом, он ненавидел индейцев из-за своего отца, Фиделиаса.

167