Сиротка. Дыхание ветра - Страница 193

193

— Это не твоя вина, — убежденно сказала она. — Умоляю, пообещай мне!

— Хорошо, обещаю! — вдруг сдался Симон. — Ты права, то, что я собирался сделать — отвратительная слабость. Но я сойду с ума, если застряну тут на все лето. Свадьба только через год, и мне лучше держаться подальше от Шарлотты…

— Я несправедливо закатила ей пощечину. Она сетовала, что придется отложить свадьбу. Господи, конечно, она меня огорчила, но мне не следовало так поступать.

Симон пожал плечами. Он с нежностью поднес к губам левую руку Эрмин и принялся целовать ее.

— Может, она и заслужила эту пощечину! Не расстраивайся так. Спасибо, что выслушала меня без гнева и упреков. Знаешь, я иногда подумываю о том, чтобы уйти в монастырь. Я правда готов это сделать. Может, Господь простит мой изъян, если я посвящу ему всю жизнь.

— Да нет в тебе никакого изъяна! — решительно отрезала Эрмин. — А Бог, которому мы возносим молитвы, — он соткан из любви и добра. Ты ведь никому не причинил зла, ты не преступник. Вряд ли по христианской вере можно осудить тебя за это. Для меня единственный грех — это человекоубийство. Или когда мы уничтожаем себя, хотя могли бы прожить еще долго.

— Я понял твою проповедь! — взволнованно произнес Симон, и лицо его прояснилось.

Эрмин, озаренная лучом закатного солнца, заставившего засиять золото ее волос, улыбнулась ему в ответ. Он подумал, что она прекрасна.

— Ты просто ангел, мой ангел-хранитель, — сказал он вполголоса.

Внезапно ему в голову пришла какая-то мысль, он нахмурил брови, а потом коснулся щеки Эрмин кончиками пальцев.

— Никогда не замечал, насколько Киона похожа на тебя!

— Но ведь это естественно, она моя младшая сестра, и я горжусь этим. Мне жаль, что я не могу заявить об этом на весь мир.

— Сколько тайн в наших семьях! — с сожалением заметил Симон, поднимаясь на ноги и протягивая руку Эрмин. Та бросила унылый взгляд на деревню.

— Все ломают голову, куда я запропала! Мне пора. Не забудь, ты мне обещал!

— Не забуду, но сейчас мне нужно поскорее отыскать Шинука и нашу корову. Боже, можно подумать, что это обычный вечер, но нет… мама умерла… Сколько крови она потеряла… Меня преследует этот запах. Несчастная! Как это несправедливо!

— Симон, ты должен чтить жизнь, которую она тебе подарила. Я тебя дождусь. Ты всем нам очень нужен.

Он ушел, закуривая на ходу.

Эрмин вновь задумалась о Божьей воле и о клятве, которую дал Симон. Медленно, неспешным шагом она двинулась по дорожке, заросшей желтыми цветами. Теплый ветер и закатное солнце высушили пятна пролитых Симоном слез. Окрестные луга уже набрали цвет и аромат, предвещавшие празднество лета.

Валь-Жальбер, воскресенье, 16 июня 1940 г.

Было еще очень рано. В гостиной Маруа, где, кроме Эрмин, никого не было, двойные, на плотной коричневой подкладке шторы создавали тень. В подсвечниках горели свечи. Гроб, где покоились Бетти с младенцем, занимал все свободное пространство. Похороны должны были состояться на закате. Жозеф тратил деньги без счета. Его супруга погрузилась в вечный сон. Голова ее покоилась на прелестной подушке белого бархата, гармонировавшей с внутренней обивкой тонированного кленового гроба.

«Господи, какая трагедия… — думала Эрмин. — К тому же бедняге Жозефу из-за жары пришлось оплатить бальзамирование».

Несмотря на принятые меры, от тела исходил терпкий одуряющий запах. Эрмин торопилась исполнить намеченное. Она поставила цветы во все вазы, которые удалось достать. Вскоре должны были подойти люди, чтобы попрощаться с покойной и ее младенцем. Накануне вечером лишь Лора и Жослин сидели у гроба. Шарлотта и Эрмин сменяли друг друга возле Мари. Сраженная горем девочка страдала от сильного жара.

«Какой страшный день и какой нелегкий вечер нам пришлось пережить, — думала Эрмин. — Я больше не могу видеть замкнутое лицо Шарлотты и ее гневные взгляды. Я попросила у нее прощения, но она сделала вид, будто не слышит. Могла бы все-таки понять, что я была вне себя».

Она вновь посмотрела на Бетти. Ей показалось, что черты лица покойной изменились: вместо нежной улыбки, с которой Бетти встретила смерть, на нем было надменное выражение. Что до новорожденного Сильвестра, то его крохотное личико было прикрыто прозрачным тюлем.

— Я больше не могу! — тихо призналась Эрмин. — Хоть бы все поскорее закончилось!

Накануне тело лежало в спальне, но теперь до самых похорон его поместили здесь. Вот уже несколько лет, как церковь в Валь-Жальбере закрылась, так что покойных обычно отпевали в Робервале, а хоронили здесь, на деревенском кладбище. Жозеф не хотел отступать от обычая. Это требовало дополнительных расходов, но они были ему безразличны.

— Все до последнего доллара, что я приберегал нам с Бетти на старость, пусть пойдет ей, — повторял он.

Снаружи становилось все жарче. Эрмин оглядела расставленные повсюду букеты, приготовленные на рассвете. Природе не было дела до людских условностей. Уже в конце весны заброшенные деревенские сады чаровали прохожих обильным цветением. Розы обвивали фасады домов и стены хозяйственных построек; нежные белые лилии источали пьянящий аромат, а множество ромашек и лютиков вплетались в зеленый травяной ковер.

«Милая Бетти, если бы я только знала, что ты так скоро нас покинешь! Если бы ты могла заговорить, то, я уверена, сказала бы, что Господь наказал тебя за то, что ты согрешила. Но это невозможно, Бог милостив. Нам известно, каким опасностям подвергается мать, вынашивающая дитя. И это еще одно доказательство. Я всей душой, каждый божий день буду молиться за тебя, Бетти».

193