Сиротка. Дыхание ветра - Страница 151


К оглавлению

151

«Это сын Лоры и Жослина, — подумала она. — Как похож на Эрмин. Но что он делает?» Индианка тихонько наблюдала за мальчиком, не выдавая своего присутствия. Он крепко сжал руку Кионы, пощекотал ее подбородок, заставил медвежонка Дюки танцевать на груди девочки. Он твердил:

— Вставай, Киона! Это я, Луи! Мои агаты у тебя? Ты их не потеряла?.. Киона, ну почему ты спишь?

Он серьезным тоном принялся рассказывать ей о своих злоключениях. О человеке в черном, который увез его далеко от Валь-Жальбера. Рассказал, как плакал, особенно тогда, когда тот убил бедного тощего котенка.

И тогда, из этого нехитрого детского рассказа, Тала поняла, какой ужас он пережил, будучи оторванным от своих.

— А вот ты хорошая, — добавил он. — Ты приходила в мои сны. Киона, прошу тебя, проснись!

Раздосадованный Луи заговорил громче. Тала решила, что пора вмешаться. Она вошла в палату.

— Малыш, не надо кричать. Ты должен лечь, у тебя коленки дрожат, ты едва стоишь на ногах. Твои родители ненадолго вышли, они скоро вернутся. А я мать Кионы и Тошана.

Луи с интересом посмотрел на незнакомку. Ощутив усталость, он решил подчиниться, но напоследок еще раз поцеловал девочку в щеку.

— Мадам, — воскликнул он, — смотрите, она открыла глаза!

Так оно и было. Ресницы Кионы вновь дрогнули. Наконец ее золотые зрачки уставились на Талу, потом — на Луи. Она широко улыбнулась.

— Я здесь, — просто сказала она.

— О да, ты здесь, девочка моя дорогая, — со вздохом произнесла Тала, гладя дочку по волосам. — Я так счастлива!

— И я, я тоже очень рад! — добавил Луи.

Тала растроганно посмотрела на мальчика. Она торжественно опустила руки на его хрупкие плечи.

— Спасибо тебе, Луи, — сказала она. — Я перед тобой в долгу, и я этого не забуду. Благодаря тебе Киона спасена.

Глава 17
К новой весне

Валь-Жальбер, понедельник, 29 января 1940 г.

Сидя за фортепиано, Эрмин легко касалась клавиш лишь затем, чтобы испытать удовольствие от затухающих в тишине звуков. В хорошо натопленном доме царило полное спокойствие; в зависимости от часа дня здесь витали аромат чая с бергамотом или более отчетливый запах кофе, а то и приятный дымок от жарящегося мяса.

«Все приходит в порядок, — думала она. — Если бы только сегодня объявился Тошан…» Ее муж позвонил утром в четверг из полицейского участка в Шикутими. Поль Трамбле был неуловим, но, по заявлению Лоры и Жослина, Закария Бушар и Наполеон Трамбле были арестованы.

«Остается узнать, что случилось с Альбертиной Ганьон, — припомнила Эрмин. — Почему она хотела заставить нас поверить в смерть Луи? Эта вдова, вероятно, еще одна жертва этого гнусного типа. Но если можно доверять тому, что говорит мой братишка, она была добра к нему».

Тошан очень скоро установил имя сообщницы Трамбле. Жители Дебьена охотно ему рассказали обо всем. По слухам, Альбертина была довольно смелой женщиной, которая нередко сетовала на свое вдовство.

Луи, оправившись от потрясения, рассказал на свой лад все, что с ним произошло. В присутствии всей семьи, включая Ми-рей, мальчик говорил о человеке в черном, о поездке в кабине грузовика и о двух мужчинах, чьи голоса он слышал.

— Но я не понял ничего из того, что они говорили. А потом я стал звать тебя, мамочка.

Лора вновь расплакалась, на сей раз от радости, что этот жуткий кошмар закончился. Между тем слух о том, что малыш Луи Шарден, брат Соловья из Валь-Жальбера, был похищен, докатился до Роберваля. Несмотря на мороз и снегопад, на долгий путь по железной дороге, журналисты кинулись в поселок-призрак. В газетах «Прогресс Сагеней» и «Колонавэй» изложили суть дела.

Тошан в телефонном разговоре сожалел об этом. По его мнению, такие статьи могли подстрекнуть других жаждущих поживы. Жослин согласился с зятем, имя которого отныне произносил с восторженным обожанием.

Погруженная в свои мысли, Эрмин бросила мечтательный взгляд в окно. Шел снег; над садом опустилась завеса пушистых снежных хлопьев. Ее родители отдыхали; Мадлен с детьми были в няниной комнате; Мирей гладила белье. «С той памятной субботы прошло уже девять дней! — подсчитала Эрмин. — Нам действительно стало легче. И потом, Тала снова поселилась на авеню Сент-Анжель; она больше не прячется. Клоне там нравится». Эрмин вновь и вновь переживала тот волшебный момент, когда девочка встретила ее улыбкой в больничной палате.

«Мы открыли дверь и увидели двух ангелочков, сидящих на своих койках. Тала преобразилась, она сияла от счастья. Папа многократно перекрестился, благодаря Господа за чудо. Мама сделала веселую мину. Я ее здорово отчитала. Луи остался жив, так что ей следовало малость усмирить свою ревность и присоединиться к общей радости».

Жослин Шарден произнес короткую речь, обращаясь к Кионе:

— Моя дорогая малышка, я как твой крестный надеюсь присматривать за тобой. Я хочу, чтобы ты это знала. Крестный — это почти отец.

Лора скрипнула зубами; Тала отвернулась, явно раздраженная происходящим. Если этих двух женщин что-то и объединяло, то это было страстное стремление скрыть родственную связь их детей.

«Теперь папа решил навещать Киону каждую субботу в память о том дне, когда она пришла в сознание… — подумала Эрмин. — Боже, как я хочу, чтобы поскорее наступила весна и чтобы закончилась война! Поскорее бы, поскорее!»

В этот момент в гостиную вошел ее отец. Он подошел к фортепиано и положил руки на плечи дочери.

— Дорогая, у тебя такой печальный вид! Уверен, что ты думаешь о своем муже.

151